Их двое в каморке старой,
невзрачная ёлка высохшая,
пара галет, Божоле и свернувшийся сыр…
опять Рождество настало-
а кошелек давно выпотрошен,
но двое творили подарки средь нищих квартир:
Она писала портреты,
Его лицо расцеловывая,
на каждой клеточке, до уголков холста.
бездонного лунного цвета
глаза Его вырисовывая,
еще не просохшие вновь целовала уста…
Он сочинял ноктюрны,
по клавишам нежность расплескивая,
в каждую ноту к Ней любовь заплетал.
и с музыкой тонко-ажурной
свеча оплавлялась восковая,
тая от страсти в тумане вспотевших зеркал.
Они, сердцами срастаясь,
соединялись капельками,
что выступали на коже горячей росой…
и, сами в себе растворяясь,
всю обреченность выплакивали -
полудетские пальчики,
стриженый ежик волос…
«я вернусь!» - «а я даже и думать не смела иначе»,
может быть, кто-то прав, говоря, что мужчины не плачут.
а совсем еще мальчики?
плачут… беззвучно… без слез
я гордилась «до чертиков»
и – позавидуют пусть! -
всем подружкам читала «любовные» письма солдата,
фотография, где на присяге - «герой с автоматом» -
и три раза подчеркнуто:
«жди! непременно вернусь!»
…а когда ошарашено–
«нет, не поверю! Не ты!»
разревелась, впервые – в пятнадцать - нарезавшись в стельку,
мне вдогонку – письмо: «представляешь, осталось - недельку!»
и, коряво раскрашены,
в клетках страничных – цветы…
..полудетские пальчики,
стриженый ежик волос -
как вчера…
«а ты знаешь, три года – и мне уже тридцать!»
в прошлый век – /удержать! уберечь!/ - нет дорог возвратиться
за оставшимся мальчиком,
что вслед за мной не подрос…
сколько Их, покрыто временем, как снегом,
где-то в памяти, под толстым слоем ила,
поцелуи…я нащупываю слегой –
как бездонно…
оказалось - я забыла
как упрямо твои губы шли навстречу
и податливо мои / в ответ /- дрожали
я забыла…
ведь «не помнить» – это легче,
даже если «навсегда!» мы обещали…
наша память избирательна и лжива-
годы счастья словно ряской затянулись,
но останется - / рубцом/ - пока мы живы –
пол-секунды, когда губы – отшатнулись,
когда взгляды обожглись на перекрестке,
и разжались
креп-ко сце-плен-ные паль-цы…
я любовь смогла «не помнить» очень просто…
мне б забыть, как это больно - расставаться…
Апрель!
льдинок хруст последний плачет под ногами…
Апрель!
это верба - мягколапая в стакане…
Апрель!
под асфальты убегают с крыш капели…
Апрель!
календарь с тобой сорвать мы не успели…
Апрель!
запах корюшки – летает огурцами…
Апрель?
а февраль никак не тает между нами…
ночь стетоскопом гигантским слушает Город:
хрипы, неровности, где-то опять аритмия.
он не старик, но который уж век - немолод
и по-отцовски болеет людьми своими…
сон разрезают, как масло, крики младенца –
Город, играя морщинками, заулыбался…
старец, зажмурясь, осел от инфаркта сердца –
в венах у Города - крошечный тромб оторвался…
я целую твои пальцы –
оставляю отпечатки …
чтоб запомнить их губами навсегда.
чтобы больше прикасаться -
даже через слой перчатки
до меня не мог никто, кроме тебя.
я вдыхаю тебя кожей –
каждой пОрой поглощаю
чтобы твой лишь аромат – во мне - навек!
уникальный, непохожий,
я – ослепнув – опознаю
среди сотен тысяч разных человек.
я тону в глазах бездонных-
пусть до рези, не мигая,
чтобы в память – фотографией легло.
я в объятиях нескромных
умирая - воскресаю,
каждой клеточкой ловя твое тепло…